Глава 19 СМЕРТЬ

Марк и Изольда

Глава XIX
Смерть

Едва вернулся он в Бретань, в Карэ, как ему пришлось в помощь своему дорогому товарищу Каэрдину воевать с одним бароном по имени Бедалис. Он попал в засаду, устроенную Бедалисом и его братьями. Тристан убил семерых братьев, но сам был ранен ударом копья, которое было отравлено.
С большим трудом добрался он до замка Карэ и велел перевязать свои раны. Лекаря явились в большом числе, но ни один не мог вылечить его от яда, ибо им не удалось даже распознать его. Они не сумели составить пластырь, который вытянул бы яд наружу. Тщетно толкут они и растирают коренья, собирают травы, приготовляют настои: Тристану все хуже и хуже, яд разливается по его телу, он побледнел, и кости его начинают обнажаться.
Он почувствовал, что жизнь его угасает, понял, что приходится ему умирать. Тогда он захотел снова повидать белокурую Изольду. Но как добраться до нее? Он так ослабел, что умер бы на море, а если бы и доехал до Корнуэльса, то как там избегнуть врагов? Он стонет, яд терзает его; он ждет смерти.
Он позвал к себе тайком Каэрдина, чтобы поведать ему свое горе, ибо они любили друг друга верной любовью. Он пожелал, чтобы никого не было в его комнате, кроме Каэрдина, и никого в соседних покоях. Изольда, жена его, удивилась в душе такому странному желанию. Это встревожило ее, и она захотела услышать, о чем они будут говорить. Припав в соседней комнате к стене, у которой стояла постель Тристана, она прислушалась. Один из ее верных слуг сторожил за дверью, чтобы никто ее не поймал.
Тристан собрался с силами, поднялся, прислонился к стене, Каэрдин сел возле него, и оба тихо заплакали. Они оплакивали свое доброе товарищество по оружию, так рано прерванное, свою великую дружбу, свою любовь, и каждый из них сокрушался о другом.
- Славный, дорогой друг, - сказал Тристан, - я на чужбине, где нет у меня ни родных, ни друзей, кроме тебя одного: ты здесь один был мне радостью и утешением. Перед смертью я хотел бы повидаться с белокурой Изольдой. Но как, какой хитростью дать ей знать, в какой я нужде? Ах, если бы я нашел посланца, который согласился бы отправиться к ней, она бы приехала - так сильно она меня любит. Каэрдин, дорогой товарищ, прошу тебя во имя нашей дружбы, твоего благородной сердца, нашего товарищества: попытайся ради меня, и если ты отвезешь мое послание, я стану твоим вассалом и буду любить тебя более всех людей.
Видит Каэрдин, что Тристан плачет, опечален, жалуется, сердце его смягчилось состраданием, и он отвечал тихо, ласково:
- Дорогой мой товарищ, не плачь, я исполню твое желание. Разумеется, друг мой, из любви к тебе я готов подвергнуться смертельной опасности. Никакая беда, никакое опасение не помешают мне сделать все, что в моей власти. Скажи, что ты желаешь ей передать, и я снаряжусь к отъезду.
Тристан отвечал:
- Друг, благодарю тебя! Выслушай, в чем моя просьба. Возьми этот перстень: это условный знак между нами. И когда ты прибудешь в ее страну, постарайся, чтобы при дворе тебя приняли за купца. Покажи ей шелковые ткани и устрой так, чтобы она увидела этот перстень; тотчас же она найдет уловку, чтобы переговорить с тобой наедине. Скажи ей тогда, что сердце мое шлет ей привет, что она одна может принести мне облегчение; скажи ей, что если она не придет, я умру. Пусть вспомнит о наших былых утехах, о великих горестях, о великих печалях и радостях, о сладости нашей верной и нежной любви; пусть вспомнит о любовном зелье, выпитом вместе на море. О, это смерть свою мы там испили! Пусть вспомнит мой обет - никого, кроме нее, никого не любить. Я сдержал свое слово.
За стеной белорукая Изольда услышала эти речи и едва не лишилась чувств.
- Торопись, друг мой, и возвращайся ко мне скорее; если ты замешкаешься, ты меня больше не увидишь. Назначь себе срок в сорок дней и привези с собой белокурую Изольду. Скрой от сестры свой отъезд или скажи ей, что едешь за лекарем; отправься на моем судне, да возьми с собой два паруса: один белый, другой черный. Если ты привезешь ко мне королеву Изольду, натяни на обратном пути белый парус, а если не привезешь, плыви с черным. Друг мой, мне нечего тебе более сказать; да направит тебя Господь и возвратит сюда благополучно!
Он вздохнул, заплакал, принялся стонать. Каэрдин тоже заплакал, поцеловал Тристана и простился с ним.
При первом же ветре он вышел в море. Моряки подняли якоря, поставили парус, поплыли при легком ветерке, и нос судна стал рассекать высокие и глубокие волны. Они везли с собой богатые товары, шелковые ткани, выкрашенные в редкие цвета, дорогую посуду из Тура, вина из Пуату, кречетов из Испании; благодаря этой хитрости Каэрдин надеялся проникнуть к Изольде. Восемь дней и восемь ночей рассекали они волны, плывя на всех парусах к Корнуэльсу.
Опасен женский гнев, каждый должен его остерегаться! Чем сильнее женщина любила, тем ужаснее она мстит. Быстро рождается любовь женщины, быстро рождается и ее ненависть, и, раз загоревшись, неприязнь держится упорнее дружбы. Женщины умеют умерять свою любовь, но не ненависть.
Припав к стене, белорукая Изольда слышала каждое слово. Она так любила Тристана! И вот, наконец, она узнала про его любовь к другой... Она удержала в памяти все слышанное. Если когда-либо ей это удастся, как отомстит она тому, кого любила больше всего на свете! Однако она не показала виду. Лишь только отворили дверь, она вошла в комнату Тристана; скрыв свой гаев, она принялась снова за ним ухаживать, была ласкова, прислуживала ему, как подобает любящей женщине. Она тихо говорила с ним, целовала его в губы и спрашивала, скоро ли вернется Каэрдин с лекарем, который должен был излечить его... А на самом деле она искала случая, как бы отомстить.
Каэрдин плыл без остановок, пока не бросил якорь в гавани Тинтагеля. Взяв на руку ястреба, ткань редкого цвета, кубок чудной чеканной работы, он поднес все это королю Марку и вежливо попросил его покровительства и мира, дабы ему можно было торговать в Тинтагеле без боязни ущерба от баронов и виконтов. И король обещал ему это перед всеми придворными, хотя у него были сомнения в искренности сделанных щедрых подарков.
Тогда Каэрдин предложил королеве застежку в золотой оправе.
- Государыня, - сказал он, - это доброе золото, - и, сняв с пальца перстень Тристана, он приложил его к застежке: - Вот, смотрите, королева, золото этой застежки дороже, хотя золото этого перстня также имеет немалую цену.
Когда Изольда узнала перстень из зеленой яшмы, сердце ее задрожало, цвет лица изменился, и, предчувствуя то, что она услышит, она отвела Каэрдина в сторону, к окну, будто затем, чтобы лучше рассмотреть и приторговать перстень. Каэрдин быстро сказал ей:
- Королева, Тристан ранен отравленным копьем и должен умереть. Он велел сказать вам, что вы одна можете ему принести облегчение. Он напоминает вам великие горести и печали, пережитые вами вместе. Оставьте у себя этот перстень, он дарит его вам.
Изольда ответила, обомлев:
- Друг, я последую за тобой. Завтра поутру пусть корабль твой будет готов к отплытию.
Напрасно отходили они в сторону от короля к окну, Марка это только насторожило и он заподозрил, что это не купец, а посланец Тристана. Он вспомнил, что перстень этот видел на пальце племянника, когда последний раз видел его у Опасного Брода, а после видел его у Динаса. Но он не подал вида, что догадался. Он без труда сдержал свои эмоции…
На другой день поутру король отправился на охоту.
<###>
А на судне Каэрдина подняли якорь, поставили мачту, натянули парус. Свежий утренний ветер зашелестел в вантах и надул паруса. Из гавани в открытое море, совершенно белое и вдали залитое лучами солнца, устремилось судно с королевой Изольдой.
В Карэ Тристан хирел. Он страстно желал приезда Изольды. Ничто его не радовало, и если он был еще жив, то потому, что ждал. Каждый день посылал он дозорщика на берег - посмотреть, не возвращается ли судно и какого цвета парус его; никакого другого желания не было у него на сердце. Вскоре он велел перенести себя на скалу Пенмарх и, пока солнце стояло над горизонтом, глядел в даль моря.
<###> Изольда уже приближалась, вдали уже показалась скала Пенмарх, и судно плыло быстрее.
Белорукая Изольда увидала их белый парус. Тогда-то она поняла, каким образом сможет отомстить Тристану за свою безответную любовь к нему. Она скажет ему, что парус черный.
Но вдруг налетела буря, ветер крепко надул паруса, и корабль завертелся. Моряки выбежали на наветренную сторону палубы, но тут ветер ударил им в спину. Ветер бушует, вздымаются высокие волны, воздух сгустился в мрак, море почернело, дождь налетает шквалами. Ванты и булини лопнули, моряки спустили парус и носятся по воле волн и ветра. На свою беду, они забыли втащить на палубу лодку, привязанную к корме за судном, волна разбила ее и унесла. Парус исчез, и Белорукая Изольда больше не видела его. Сладостный момент мщения пришлось отложить, но она упивалась радостью от скорой расплаты за свое страдание. Она продолжала, как прежде, ухаживать за больным, ведь хотя из ненависти к нему и к сопернице она теперь желала его смерти, но не хотела допустить, чтобы он умер неотомщенный.
- Горе мне, несчастной! - воскликнула королева Изольда. - Не дал мне Господь дожить до того, чтобы увидеть Тристана, моего милого, один бы раз, один бы только раз. Он хочет, чтобы я утонула в этом море. Еще бы раз побеседовать с тобою, Тристан, и мне легко было бы умереть! Если я не явлюсь к тебе, дорогой, значит, Бог этого не желает, и в этом мое большое горе. Смерть мне нипочем: если Богу угодно это, я приму ее; но, дорогой мой, когда ты об этом узнаешь, ты умрешь, я в этом уверена. Такова наша любовь, что ни ты без меня, ни я без тебя не можем умереть. Я вижу перед собой твою смерть и в то же время свою. Увы, друг мой. не сбылось мое желание - умереть в твоих объятиях, быть погребенной в твоем гробу, не суждено это было нам с тобою. Я умру одна, без тебя, исчезну в море. Может быть, ты не узнаешь о моей смерти и будешь еще жить, поджидая моего приезда. Если Богу будет угодно, ты даже исцелишься; может быть, после меня полюбишь другую женщину, полюбишь белорукую Изольду. Не знаю, что станется с тобой; что до меня, дорогой, то если бы я узнала, что ты умер, я не могла бы жить больше. Пусть же Господь позволит мне исцелить тебя или нам вместе умереть одной мукой!
Так стонала королева, пока длилась буря. Через пять дней она утихла. На самой вышке мачты Каэрдин весело натянул белый парус, чтобы Тристан издалека мог различить цвет. Уже Каэрдин видит Бретань. Но, увы, вслед за бурей почти сразу наступило затишье. Море расстилалось спокойное, гладкое, ветер не надувал парусов, и моряки тщетно лавировали вправо и влево, взад и вперед. Вдали виднелся берег, но ветер унес их лодку, и они не могли пристать. На третью ночь Изольде приснилось, будто она держит на коленях голову большого кабана, которая пятнает кровью ее платье, и она поняла, что уже не увидит своего милого живым.
Тристан был слишком слаб, чтобы оставаться на Пенмархской скале, и уже много дней лежал он в комнате, вдали от берега, плача по Изольде, которая все не являлась. Печальный и измученный, он жалуется, вздыхает, мечется на своем ложе: вот-вот, кажется, он умрет от желания.
Наконец ветер окреп, и опять показался белый парус. Тогда белорукая Изольда <###> подошла к ложу Тристана и сказала ему:
- Друг, Каэрдин возвращается: я видела его судно на море. Оно подвигается с большим трудом. Однако я его узнала. Лишь бы только принесло оно то, что может тебя исцелить!
Тристан затрепетал.
- А уверена ли ты, моя дорогая, что это его судно? Скажи же, какой на нем парус.
- Я его хорошо рассмотрела: они его совсем распустили и поставили очень высоко, потому что ветер слабый. Знай же, что он… он… он белый. – и глаза ее заблестели от влаги слез. Но то были не слезы боли от обиды, что ее соперница так близка, а слезы радости от того глубокого чувства подлинной любви, которое она мгновенно ощутила, ведь только что она сумела одолеть себя и не позволила любимому испытать сильнейшую боль в эти последние минуты его жизни, ведь он вряд ли перенес, если бы услышал, что парус черный, и умер бы мгновенно. За эти несколько дней, пока судно ее брата не могло подойти к берегу, в Белорукой Изольде шел поединок между двумя чувствами – ненавистью, усиленной близкой возможностью жестокого мщения, и чувством, которое росло, когда она, несмотря на усталость, старалась поддерживать жизнь в теле возлюбленного. Забота о нем вызывала какое-то совершенно новое, прежде неизвестное ей, но теплое чувство, отчего временами забывались душевные обиды, нанесенные ей Тристаном.
Но у Тристана уже не было сил радоваться этой вести. Он произнес с трудом:
- Я не могу больше удерживать свою жизнь.
При этих словах слезы сильнее потекли по ее щекам Изольды, то были уже слезы глубокой печали за умирающего любимого. Тристан увидел ее слезы, и чтобы не огорчать Белорукую Изольду, повернулся к стене и тихо сказал, призывая свою королеву-возлюбленную: "Изольда, дорогая!"
Трижды произнес он: "Изольда, дорогая!" На четвертый раз он чуть не испустил дух…
Он увидел, что в комнату вошел Марк. Да, то был король Марк. Пока природа не позволяла Каэрдину и Изольде причалить к скале Пенмарх с больным Тристаном, Марк опередил их и теперь предстал перед больным раньше. Он отплыл из Тинтагеля на несколько дней позже, после того как вернулся с охоты и догадался, что Изольда уплыла к Тристану на судне с Каэрдином. Тогда он бросился ей вслед, и буря не помешала его кораблю; безветрие тоже не стало ему помехой, так как усилия гребцов заменили парус. Марк тайно причалил к берегу Бретани, и таким образом оказался подле умирающего прежде, чем до него добралась королева Изольда.
Драма любви Тристана подошла к завершению совсем не с той стороны, откуда мы ожидали по известной легенде о Тристане и Изольде. Когда Марк вошел к умирающему Тристану, то услышал последние слова, и понял, что они относятся к королеве. Получилось, что Тристан сейчас сам на его глазах назвал Изольду своей возлюбленной. Все сомнения на этот счет у Марка исчезли. Стало ясно, что Тристан всегда любил ее, и даже теперь, умирая, умирает с ее именем на устах.
Понял и Тристан, что раскрыл тайну своего сердца. Это вызвало в нем порыв встать, чтобы защитить свое достоинство перед соперником. Марк стоял и молча смотрел на племянника… Тристан поднялся. Что он хочет доказать? Станет ли он по-прежнему утверждать, что не виновен? К чему теперь поединок - истина и так стала известна королю. Да и вполне ясно, что умирающий не сможет его победить. Может нынешняя смерть его и есть заслуженная им перед Господом кара за преступную любовь?
Тристан встал на свой последний бой.
"Что он хочет доказать? Станет ли он по-прежнему утверждать, что не виновен?.. Нет, он уже не прячет своей любви от меня… Ах, почему он не сказал мне раньше о волшебном зелье? Нет, он не мог сказать прежде, ведь я же его тогда не смог бы его понять". - так подумал король, а затем сказал:
- Я все понял, дорогой мой Тристан. Понял, какое несчастье я принес тебе по своему нераз